А однажды пронесли закрытый тканью таинственный механизм, про который Капустин сказал, что это компактная паровая машина, и ее вполне можно было бы построить в наше время на имеющихся у нас заводах, будь люди чуть поумнее.
– Второй подход ватный. Картель через своего конферансье делает объяву, какую цену назначат через год. Чтобы люди зря не беспокоились. Потому что дальше все равно не пустят.
– Ну, как говорится, ни пуха ни пера, – сказал Сер.
Меня удивили эти слова и неожиданно напрягшийся голос Карманникова – а потом я поднял голову и увидел Капустина. Он почему-то всегда незаметно появлялся из-за моей спины.
Месяц вдруг икнул. Звук вышел таким громким, что Капустин замолк.
Но при этом он очень деликатен. Он догадался, как неловко мне за то выступление перед чекистами, где обсуждались эго мацы и хуцпа Федерального Резерва. Конечно, он ощутил и мой липкий страх перед генералом Капустиным – хоть и не понял его настоящей причины. И Сирил нашел способ показать, что не осуждает меня – не в том смысле, что приветствует подобный сервилизм, а в том, что понимает, почему хорошим и честным людям приходится так себя вести в отравленном российском воздухе.