– Именно, – ответил Месяц. – И эта хуцпа теперь вы.
– Да как раньше ходил, – сказала она, спокойно глядя мне в глаза. – Ты ж его знаешь, верно?
Как жаль, думал я, что у обычного человека нет органа чувства, способного воспринимать эту разлитую в эфире сладость… А может быть, такой орган когда-то был, и изгнание из рая заключалось в том, что нас его лишили? Но эти мысли облеклись в слова уже потом, а в тот миг в сердце моем осталась одна непостижимая услада.
Уркинс вернулся на свое место, опять встал на колени и опустил повязку обратно на глаза. Долгое время он ждал новых вопросов – но ничего не происходило, только тихо играл орган и шелестели шаги вокруг. Потом шаги стихли. Уркинс решил, что затянувшаяся пауза является частью процедуры. Но когда боль в коленях стала невыносимой, он чуть приподнял повязку и выглянул из-под нее…
Карманников при этих словах тихонько прокашлялся.
– Спасибо, Маркиан Степанович, – произнес черт. – Экспонат создан. Ваш полет увидит вся вечность!