– А кто же его устроил, этот Суд Иной, – спросил я, – если самая высшая инстанция – и есть Всевидящий Глаз?
Руки Пугачева были покрыты синими чернильными линиями и зигзагами – вернее, их полустершимися следами.
– А что это за омерзительные спермозавры? – спросил я, не выдрежав. – Их… э-э-э, бывшие мужья?
– У них не маленькие. У них, с точки зрения пропорций, как раз самые для человека нормальные. Просто у северных народов длиннее, потому что им в верхнем палеолите надо было еще под два слоя меха подсунуть. Те, у кого короткий был, до наших дней не досунули.
– I’ll be back, – сказал он Дзержинскому на стене и вышел из кабинета.
И тогда мне пришлось бы поведать про свой разговор с Золотым Жуком. А там и про суицид… Возможно, по отдельности московские доктора еще смогли бы это переварить – но вместе… А если бы вдобавок вскрылась моя привычка бегать по лесу в плаще, накинутом на голое тело, с дорогим американским топором в подплечной петле…