– Пугачев? Пока не забыл. Напомни Михайлову, чтобы на «Амазоне» кассет купил для поляроида. Он знает. И побольше, а то их уже с производства сняли. Скоро на ибее матчасть искать будем.
Поэтому я только морщился, встречая в сети карикатуры на тему того, что «гомосексуализм излечим». И вдруг выяснилось, что в этой шутке…
Настоящая сила и интеллектуальный блеск Голгофского проявляются в тех пассажах, где он предстает перед нами не как собиратель сплетен, а как историк и лингвист. Это происходит в заключительной части книги.
Тот вопросительно посмотрел на Капустина, словно не зная, можно ли ответить на мой вопрос.
Действие препарата уже почти прекратилось – только на границах всех предметов еще оставались еле видные радужные кромки, куда приятно затекала коньячная теплота. Когда они окончательно пропали, я подошел к зеркалу и внимательно себя оглядел.
Но возможно, что они все еще сидят рядом друг с другом в какой-нибудь ледяной пещере: мертвые куски вечного льда, ждущие своего часа. Перед ними на полу – превратившееся в лед вино и вновь ставший камнем хлеб. Но колы на замерзших спинах все еще хранят секрет Magnum Opus – ту критическую тайную информацию, тот таинственный ключ, которым надо открыть пророчество Иезекииля, чтобы двери Тайны распахнулись вновь…