Закат доллара необратим. К нему ведет, как сказал бы Ленин, неустранимое противоречие между ролью мировых денег – и национально-эгоистическим характером монетарного регулирования, учитывающего только интересы США, а еще точнее – банкстеров Уолл-стрита…
Я хорошо понимал свою новую роль в мире и мог с убедительно-серьезным видом поговорить о движении российских индексов, или даже хмуро задуматься, куда дальше пойдет рубль. Мой галстук и костюм были безупречны, а чуть тронутые гелем волосы и тщательно оттриммированная небритость показывали городу и миру, что люди дела ценят не только деньги, но и стиль.
Он сделал что-то, ракурс моего восприятия изменился – и я вдруг понял, откуда и как возникаю.
Казалось, что это не кабинет, а временно превращенная в него часть коридора, куда специально не заносят хорошую мебель, потому что человеческая жизнь – это совсем ненадолго, и скоро все придется выносить опять. И еще чудилось, что сквозь пустоту дует неощутимый, но очень холодный сквозняк.
Впереди шли три черта. Они выглядели чуть крупнее и темнее остальных, и гульфики у них были ярче, с отливом в желтизну.