По ледяному молчанию зала я понял, что зря ляпнул про эго мацы.
Тотчас все переменилось. Картины восточного наслаждения куда-то исчезли, и осталась лишь одна комната с ложем – но теперь я был к нему привязан за руки и за ноги, а рядом появились вы, с гневно искаженным лицом (о, как вы были прекрасны в этот миг!) и кнутом в руке.
– Мы путешественники в прошлое, Маркиан Степанович, и прибыли, соотвественно, из вашего будущего. Из возможного будущего, скажем для точности так.
Анализируя блатные татуировки и песни, дошедшие до нас из шестидесятых, семидесятых и восьмидесятых, Голгофский отмечает быстрое вырождение пост-храмлаговских каменщиков.
Помните, Елизавета Петровна, в старом письме вы изъяснили этими словами один из своих снов? Только в тот миг я понял вас до конца…
– Так каким образом Капустин может уничтожить вашу хусспу, запуская самолет за сто лет до того, как вам ее подарят? К тому же запуская его совсем в другом месте?