- Здорово у тебя, весело. - Хмыкул Климов, глядя в окно на швыряющих в друг друга снег девушек.
- Мда. - Шейла с усмешкой поглядела на меня. - Чем бы не заняться, лишь бы не даться мне в руки? Не бойся, офицер, я тебя не слишком больно заштопаю. И ничего лишнего не отрежу.
- Эх, сметаны нет. - Я с сожалением вздохнул, высыпая дробленый в ступке сахар в грубую самодельную миску из какого-то дерева. - Но и так пойдет.
- Держи, офицер. Может, поможет. - Возничий, Климент Ефремов, перебросил мне старую, основательно потертую и засаленную брезентовую сумку. - Тут какие-то бумаги, может, что выловишь. Но, пошла!
- А ты откуда знаешь, что он не любит педиков? - Засмеялся Федор, приваливаясь к каменюке, и и доставая из кармана сигару. - Может, он маскируется так? Вон, женился на двух кросотках. А в душе... эй, ты чего творишь, я же пошутил! Ааа! - С ревом Федька пролетел около шести метров, и плюхнулся в озер, подняв кучу брызг.
Но на этот раз были отличия. Герда. Ее лапа, наконец-таки, зажила, и псина-голована передавала мне радость встречи изо всех своих немалых радостных сил. Запкончились наши обнимашки в сугробе, куда я с ней свалился, и откуда нас, смеясь, вытаскивали Вера и Шейла. Вера тащила меня, Шел, сама сидя в сугробе, обхватила за шею и не пускала ко мне Герду.