– Так что – не надо было ругаться с караванщиком! – мрачно заметил возница. – А еще не нужно было проклинать их лошадей! Я же прекрасно знаю, господин Иссильмарон, почему эти лошади загадили весь постоялый двор! Видел, как вы делали пассы в сторону табуна! Вот и пожинаем плоды!
Люди зашумели, загомонили, разбрелись, увязая в кучах трепещущей рыбы, столпились у кита, из-под которого виднелись ноги несчастного старосты. Появилась его жена – бодрая толстушка в цветастых юбках и повязанном на голове ярком платке. Она не кричала, не шумела, лишь скорбно, мрачно посмотрела на колдунов, и у Илара слегка защемило сердце – ведь на самом деле именно он, Илар, был причиной ее несчастья! Если бы не Иларова способность изгадить любое заклинание, староста был бы сейчас жив, артефакт найден, и они давно тряслись бы в фургоне, оставляя за собой шлейф мелкой, летучей, как пудра, пыли. А не стояли бы сейчас здесь, по колено в вонючей рыбе, отбиваясь от осьминогов, пытавшихся сунуть гадкое щупальце в святая святых любого колдуна! Нет – не в мозг… совсем наоборот.
– Майоль, это не караван! – сзади подполз средний сын Ханорса и яростно выдохнул в ухо предводителю: – Это один фургон! Что будем делать?! Пропустим его? У него на борту знак Ордена!
– И что, мы бросим старика умирать? – растерянно спросил Илар, осторожно отцепляя руки мальчишки. – Да все нормально будет, ты разве меня не знаешь? Я же великий колдун, ты чего? Это я так, на всякий… ну мало ли – вдруг какая-то ловушка будет! Тогда ты пойдешь за помощью к колдунам, и они меня обязательно выручат! Я на тебя надеюсь! Ну, Даранчик, ну не плачь… ну чего ты… нехорошо так! Ты же знаешь, что я не переношу слез, у меня сердце рвется! Пожалуйста, не надо! Ты мне усложняешь дело! Обещаю, я буду очень, очень осторожен! Вот смотри, сейчас загружу заклинания… вот…
– Мы должны выжить! Деревня должна выжить! И если для этого нужно срубить пару голов – значит, так тому и быть! – ощерился Майоль. – Слабаки пусть ноют, а мы сделаем то, что нужно! Верно, ребята?!
Даран сидел на стволе упавшего старого дерева, пустившего побеги от толстого корневища, торчавшего из земли, как тело огромной змеи. Кора, изъеденная древоточцами, была влажной, но уже не мокрой – видимо, постарался ветерок, проносящийся вдоль оврага, выбивающий из тела остатки тепла, запасенного в зале харчевни. Илар сел рядом с мальчишкой, обнял его за плечи, прижал к себе, и минут пять они сидели молча, не говоря ни о чем. Даран дрожал – то ли от холода, то ли от слез, заставлявших его плечи сотрясаться крупной дрожью.