Герен встал и медленно побрел вверх по лестнице, не глядя на Илара. За ним потянулись остальные колдуны.
Есть вдруг расхотелось, кусок пирога словно застрял в глотке, и колдун отложил его в сторону, на лист лопуха, исполняющего роль тарелки. Тарелки в фургоне были, но Иссильмарон почему-то запретил их доставать. Сам не знал, почему. Ему захотелось разложить еду на широких, мясистых листах лопуха, густо разросшегося вдоль речушки. Прихоть, да. И мыть посуду не надо – выкинул лопухи, и все тут.
– Вот видишь? А говоришь – я ругаюсь! Может, я от тебя учусь ругаться! Ты подаешь мне плохой пример!
Исчез жиздр, валялись куски «жука», липкие лужи покрывали пол, и только там, куда ударил белый раскаленный шар, желтело озерко расплавленного камня, от которого шел запах окалины и серной вони, будто открылась дверь в преисподнюю.
– А ты не ощутил ничего? – Колдун двинул густыми бровями, подняв их вверх. Будто удивлялся очевидной глупости ученика. – Попробуй выйти из дверей.
– Пошла вон, дура! – досадливо скривился староста и отмахнулся от женщины, как от назойливой мухи. – Не слушайте ее, господа! У нее муж помер в прошлом году, упал со скалы, внутренности отбил, вот она головой и ослабела! Несет чего ни попадя, ненормальная!