Мейстер оглядел зал, успокаивающийся под его взглядом, как бушующее море, в которое вылили несколько бочек масла, собрался сказать что-то еще, но вдруг увидел мальчишку, стоящего перед трибуной. Когда тот успел пробраться на сцену, никто не мог понять, даже Илар, мимо которого мальчик прошмыгнул в мгновение ока.
– Ничего не говорит. Но мне кажется, она подозревает, что лекарки нет в живых. Убили ее. Может, жена старосты. Или он сам, когда понял, что лекарка ему не достанется.
– Все интересно! В книгах часто преувеличивают, – пожал плечами Илар. – Я читал о том, что снесли город вместе с бунтовщиками.
– Я только хотел посмотреть! – запоздало передал однорог и тряхнул мелкими косичками, в которые заплетали его гриву. Обычно этим занималась Анара, а в последнее время – Устама. Они подружились с Быстриком, и тот частенько лежал в кухне, наблюдая, как кухарка перемещается между столом и очагом, что-то напевая себе под нос или рассказывая Быстрику последние новости, услышанные на рынке. Кухарка была охоча до базарных слухов и с наслаждением извещала окружающих о том, что: «И на землю, говорят, пали три звезды! Это к переменам! Скорее всего – поднимется цена на хлеб! Так сказал булочник Васса, а уж он-то знает толк в хлебе! А еще – в южном округе одна женщина родила двух детей с козьими головами! Они сразу же заговорили, а потом побежали и запыряли до смерти сельского старосту – говорят, эта баба от него и понесла! Не зря говорили – козел он безрогий! А дети теперь мало того, что уроды, – отцеубийцы! Вот что творится!»
Неожиданно дверь в зал распахнулась, и в нее вошел еще один человек – незаметный, скромно одетый, невысокого роста. Он не бросался в глаза, и его можно было принять за приказчика в лавке торговца тканями: «Чего изволите?! Вам мангурского шелка или ампакской парчи?»