– Щас узнаю, – деловито пробурчал Эрик, – не зря же я столько лет танком был, контакты никуда не делись. – По его виду стало понятно, что он вошел в режим работы с почтой и усердно строчит письма.
Вчетвером мы провели немало времени, даже хотели свой клан сформировать, но как-то руки не дошли. Пришла пора воплощать старые мечты. Несколько раз я порывался написать им письмо, как только вышел с рудника, но каждый раз меня что-то останавливало. Хотя, почему что-то? Прекрасно знаю что – мне не хотелось перекладывать свои проблемы на других. Даже напиши я им, что со мной все хорошо, пришлось бы рассказывать все, что произошло. Какой смысл нагружать их такой нудной и ненужной информацией, как заключение?
– Не то, чтобы гений, – улыбнулся Растяпа, – но что-то в этом есть, согласен. Теперь нужно составить грамотное соглашение, которое ограничивает в правах всех, кроме клана Васильки. Это я беру на себя, а когда Лэйте, бюрократ наш продажный, это ласково, не надо на меня так смотреть, появится, он проверит и поправит где надо, как было с соглашением клана.
– Совершенно верно. Для меня вещи вторичны…
– Нет, я сейчас по крайне меркантильному для себя поводу звоню. Когда можно будет получить предметы Трилистника, что мне Феникс обещал? На меня тут Эволетт наехал, поэтому хотелось бы их получить сейчас, а не через три недели.
Анастария жива? Торможу – она же под баблом была. Тогда почему она не на поляне? Совсем ничего не понимаю. Нужно срочно возвращать себе нормальное состояние, только как это сделать, если голова гудит, словно она паровоз и главный машинист очень часто нажимает гудок. Практически каждую секунду. Что там Хранитель говорил: «На этой поляне тебе нельзя причинить вред?» Очнусь, схожу к этой деревяшке, уточню, каким чудом у меня стопятьсот дебафов появилось. Пускай объясняет, чурбан бесчувственный.