Пересолин положил трубку. Очень внимательно посмотрел он на бывшего своего воспитанника.
– Для целого мира! – пробормотал Борян Усачев. Еще тяжело дыша после долгого бега, он оперся руками о колени. – Надо же! Аж гордость берет за собственную значимость!
– Долг и Честь! – откликнулся мэр Пересолин.
– А потом у дверей час будешь ныть, на чай с печенками напрашиваться, – подло сдал товарища Костя. – Что я, не знаю тебя, что ли?
– Кто таков? – ткнул пальцем в грудь мужчины Двуха.
Несмотря на поздний час, дом не спал. Старый, двухэтажный, с деревянными лестницами, дверью, подпираемой кирпичом, чтобы не хлопала от сквозняка, с просторным чердаком, навсегда оккупированным голубями, – дом светился окнами; жильцы его, беспечные и непутевые, как те самые голуби, еще не ложились.