Как только было произнесено кодовое слово «заключенный», лицо Шилопопой застыло. Все-таки хорошо в нас вдолбили понятие, что быть хорошим – хорошо, а плохим – плохо. И плевать на тавтологию, правду не скроешь: отношение к заключенным в нашем мире не самое толерантное. Отбросы общества, маргиналы настоящего, позор человечества… Эпитетов на этот счет я успел наслушаться очень много.
– Стой, трус! Сразись со мной! – прорычал я не своим голосом, когда Патриарх упорхнул к противоположной стене. Еще сотня метров! Ничего, я не гордый, пройду и их! Хотя, зачем проходить? Я же могу их пролететь!
– Нет, – я не мог придумать ничего обидного, чтоб Хелфаеру стало не по себе, поэтому ответил односложно. Все, извини, Анастария, но с текущего момента Феникс уходит в игнор. Весь.
– Метрах в двадцати отсюда валяется. Тоже спит.
– Для жителя Парижа ты очень хорошо знаком с ругательствами, которые использовались до объединения в России, – хмыкнул я. – Пушистый зверек – это оттуда, в текущем языке такого слова нет.