Кривочская молодежь, радуясь случаю побезобразничать, завопила и засвистела громче прежнего. Многие, снимая происходящее на телефоны, пробивались поближе к эпицентру. Их не очень-то и пропускали – и толпу заколыхали сразу несколько потасовок, оказавшихся, впрочем, скоротечными, так как витязи поспешили растащить дерущихся.
Дверь распахнулась, и Лучок, на секунду стушевавшись (верно, от неожиданности), скатился со ступенек обратно к притихшей толпе.
Мэр Кривочек Пересолин несколько минут молчал, вздрагивая плечами. Потом поднял голову – глаза его, ожившие, поблескивали.
В несколько приемов сняв часть денег, торопливо рассовав пачки купюр по карманам, Волк, ссутулившись, зашагал по улице. Прохожие не сторонились его, как раньше. Некоторые норовили даже толкнуть плечом, сдвинуть его со своего пути. И Волк уступал, отшагивал в сторону, не вскидывал взгляда на наглецов. Горькие мысли роились в его голове.
– Не пойму вас, – замотал головой Пересолин. – Что же получается: не осушать пруд? Я, между прочим, инженеров из Саратова привозил, заплатил им, они уже смету составили и план. Насчет техники договорился…
И, вдруг придя в себя, ахнул и с размаху сел на пол.