Прапорщик Ефремов покачивался, пьяно сопя. Вода бежала по его красному рябому лицу, брызгала с бровей и ресниц, насквозь мокрый камуфляж скульптурно облеплял мощное литое тело. В правой, здоровой, руке прапорщик сжимал гранату, обыкновенную наступательную РГД-5, на указательном пальце искалеченной левой (мизинец, безымянный и средний пальцы отсутствовали) – поблескивало кольцо чеки.
– Удобнее? – хмыкнул Нуржан. – Или безопаснее?
– Откройте, полиция! – он вздрогнул и ожил, точно эта фраза сняла его с паузы.
Альберт, одной рукой вынимая телефон, другой махнул майору: мол, погоди, потом… Тот немедленно покинул кабинет.
– Да обыкновенный ворюга, – бесстрашно брякнул Двуха. И Карпов онемел вторично.
Ни продавщица из магазинчика «Продукты», ни сам Женя Сомик, ни кто-то еще из случайных прохожих, притормозивший посмотреть и с досадой на то, что драка так быстро закончилась, продолживший свой путь – не обратили внимания на припаркованную прямо напротив палисадника «девятку», грязную и помятую, как старый кроссовок. Там, в этой «девятке», внимательно и напряженно наблюдал за происходящим через наглухо тонированные стекла сухопарый мужчина с костистым недобрым лицом, на котором белой полоской выделялись поджатые губы, да светились неожиданно голубые глаза. Левая рука мужчины стискивала ручку приоткрытой дверцы, в правой он сжимал пистолет, и никакой не травматический, а самый что ни на есть настоящий, боевой – старый «макаров» со сбитым номером. Обе руки мужчины были синими от порядком расплывшихся татуировок.