Мы пробыли на балконе еще около часа, где один нелепый бой сменился другим, но уже кровавым, когда Фэрри наконец озвучил мои желания вслух и, не затягивая исполнение своих слов, отправился к дверям.
– Нет. Присли, я сам решу, что с ней делать. – Всего один суровый взгляд и отрицательный жест, и недоэльф тут же перестал паясничать. – Тася абсолютно безвредна, довольно разумна, но меня смущает некоторый демонический налет на ее сущности. Просканируй ее на наличие общей магии, и желательно привить ей хотя бы подобие возможности речевого общения.
– Милы-ы-ый… – Сейчас во мне говорило возмущение, поэтому тон получился вкрадчивым.
Оставшуюся половину дня и вечер мы провели тихо и по-семейному: смотрели телевизор, даже какое-то кино, причем довольно романтического плана с милым хеппи-эндом, затем поужинали, снова отправились валяться, и Фэрри вдруг потянуло на странные и немного неуместные рассуждения о том, кем я хочу стать после того, как вернусь в нормальный вид и с меня окончательно спадет заклятие.
И уж не знаю, зачем ему понадобилось мое признание, но после этого он больше не говорил – он действовал. Уверенно, нагло, страстно. Так, что у меня кружилась голова, а из горла вырывались лишь невнятные стоны и возгласы. Так, что его руки и губы были везде, где можно и нельзя, но так нужно… Так, что в какой-то момент я поняла, что еще немного – и я не выдержу. Так, что…
– Ксю… Божественная ты моя, дурочка! Да ты глянь на себя в зеркало – ты же само воплощение Добра и Справедливости. Да после их дурного и жадного до божьей милости Тарага ты вообще спасительница, не меньше! – Меня поцеловали везде, куда дотянулись, а затем категоричным тоном заявили: – Доедай десерт и пойдем в нижние залы. Время идет, до солнцестояния остается всего неделя, а нам еще свои силы осваивать. Давай-давай, не ленись. Сначала дело, отдых потом.