Воронов с отвращением поджал толстые губы. Это был второй осмотр поста за последние двенадцать месяцев, а ничего не изменилось. Румынский капитан и его белорусский коллега отказались рассматривать вопрос об укреплении после, настаивая на том, что поддержание хороших отношений с местными требовало открытости. Хороших отношений с поляками и украинцами? Kakaya yerunda, подумал генерал. Уат буллшит!
Грызлов снова коротко кивнул, с трудом держа себя в руках. Как бы неприятна и нежелательна была такая оценка, она была бесспорна и логична.
Барбо посмотрела на него. Генерал ВВС даже не пытался на что-то намекать. Он открыто угрожал возложить ответственность за эту катастрофу на нее — а не на того, кто в действительности бы виноват — планировщиков и исполнителей операции. Если делу будет дан ход, лояльность партии ей, вероятно, сохранить удастся, по крайней мере до тех пор, пока Коэн будет держать рот на замке относительно предварительных договоренностей с Москвой. Но процесс все равно будет политически разрушительным и постыдным.
— Вижу много накрытых целей, так что думаю, мы здорово пошумели на вечеринке у мистера Грызлова, но меня беспокоит то, что я не слышал никого уже несколько минут, — ответил Марк. — Боюсь, перечень погибших будет немалым. Ладно, вернемся к работе. Удачи. Увидимся на базе.
Федир Кравченко медленно начала подниматься из царства тьмы в царство ослепительного света и жгучей боли. Каждая часть его тела словно билась в агонии — руки, ноги, грудь, лицо. От каждого мелкого, замедленного вдоха, весь мир становился красным.