Настолько прямое заявление выбило из толпы репортеров последние остатки приличий. Они принялись кричать во все горло, так, что было невозможно даже разобрать их вопросы, не говоря уже о том, чтобы на них ответить.
— Извините, Билл. Но если шар действительно взлетит, цели будет выбирать польское верховное командование — хотим мы или нет. Это часть процесса, который мы будем отрабатывать сегодня.
— Вы знали, что он собирается устроить «диверсию» с нашим участием? — Требовательно спросил Мартиндейл.
Надя ушла в воспоминания. Тогда она была курсантом военно-воздушной академии в Деблине. Это было давным-давно, и запомнилось ей на всю жизнь тяжелой подготовкой, тяжелой работой и болезненным опытом. Но один из преподавателей постоянно настаивал, чтобы курсанту следили за событиями в мире — особенно теми, которые могли быть признаками революции в военной тактике и технике.
— Усаживайте свой штаб за составление плана операции, генерал-полковник. Когда все будет готово, представите его на мое рассмотрение.
— Да, я знаю, — сказал Макомбер. Его голос дрогнул. — И я бы чертовскиз не хотел этого делать. Но я не могу позволить кому-либо — даже тебе — ставить под угрозу нашу эскадрилью. На нас лежит слишком многое, генерал. Слишком много жизней. Свобода слишком многих людей. Ты меня понимаешь?