Поляк с явной уверенность покачал головой.
— Мы будем мстить этим коварным русским ублюдкам, — холодно сказал Кравченко. — Мы сделаем их жен вдовами и детей сиротами. Мы будем убивать их сотнями и тысячами, и десятками тысяч. Мы будем убивать их здесь, на нашей родной земле и на улицах самой Москвы. Мы научим их бояться нас. Они будут молить нас о пощаде, но мы все равно будем убивать их. Я клянусь в этом себе и нашим павшим. — Он замолчал, едва не теряя сознание.
— Итак, возможно, кто-либо в этой комнате знал, что Патрик Маклэнэхэн жив, вместо того, чтобы к всеобщему удовлетворению умереть? — Ее взгляд сосредоточился на главе ЦРУ Томасе Торри.
Надя не ответила. Но ее серо-голубые глаза потемнели от мысли о еще большем количестве мирных жителей, лежащих мертвыми или покалеченными в руинах своих городов и деревень. Ее губы сжались в тонкую линию. Ее родители хотели, чтобы их единственная дочь стала ученым, врачом или инженером. Вместо этого, она пошла в вооруженные силы, чтобы помочь защитить свою любимую страну. Она не будет просто сидеть и смотреть, как Польшу топчут ногами любые враги — в особенности варвары-русские.
Им предстояло выучить старый урок войны. Укрепления были настолько эффективны, насколько занимающие их солдаты. И стационарная оборона ни шла ни в какое сравнение с решительным противником, долгое время готовившим нападение.
Майор попытался понять, что он видел сквозь волны боли, прокатывающиеся через его изувеченное тело. Они находились на поле подсолнухов, укрываясь среди высоких растений. Рядом с ними на корточках сидели несколько украинских солдат, большинство из которых были покрыты сажей и кровью.