Со слезами гордости на глазах, Надя Розек ударила кулаком по столу.
Зелин заложил резкий вираж на восток. За ним последовал ведущий Су-34. Предупреждение об облучении исчезло.
— Очень вероятно, — спокойно согласился Вильк. — Но, Павел, шансы и ошибки являются неотъемлемой частью войны. Вы можете попытаться минимизировать их последствия, но убрать их нельзя. Совсем нельзя.
Доманский, настолько же высокий и жилистый, насколько низким и плотным был Стасьяк, не заколебался.
Шесть огромных взрывов по периметру аэродрома осветили небо. Когда они рассеялись, он смог увидеть небольшие вспышки оранжевого и белого пламени — это взрывались ракетные двигатели и боевые части.
Еще один голос повторил его слова, но уже на другом языке. На английском, внезапно подумал Тарзаров. Он присмотрелся к двоим мужчинам, вышедшим из кабинета Грызлова. В одном Тарзаров узнал переводчика из МИД. Второй, высокий, худой, усталого вида, был ему незнаком. Однако в нем было что-то знакомое — словно он раньше видел его, возможно, по телевизору или на заднем плане на какой-либо международной конференции. Кто-то из чьего-то окружения? Одежда выдавала в нем американца, но не кого-то из продвинутых международных предпринимателей, которых Грызлову случалось приглашать на совещания в старые времена работы в нефтяной индустрии. Что, черт подери, он задумал?