Технически, конечно, ему и Старикову не нужно было входить в польское воздушное пространство. Так как бомбы имели дальность полета до девяти километров, они могли поразить отмеченные спецназовцами цели, будучи сброшены в воздушном пространстве Украины. Правда, он почему-то сомневался, что поляков будут беспокоить такое маленькое юридическое «но», когда бомбы взорвутся на их берегу реки.
Он кивнул. Они сделали то, зачем пришли. Теперь пришло время уходить, пока русские не успели отреагировать. — КПУ-два, это первый, — сказал он. — Сбор и перевооружение по плану. Повторяю, отход для перевооружения.
— Всем батареям, огня не открывать, — крикнул он. — Направить туда истребители и подтвердить! Что с наземными наблюдателями? Они должны были видеть взрыв! Есть визуальное…
Он перепрыгнул перевернутую БРДМ и оказался прямо посреди группы ошеломленных русских солдат. Их глаза и рты расширились от ужаса, когда они заметили совсем рядом огромную смертоносную машину. Один из них, справившись со страхом достаточно быстро, вскинул свой АК-74 и открыл огонь. Пули ударили в торс КПУ и рикошетом ушли прочь.
— Атака по ИК-системе, — ответил Херрес. — Если русский радарный самолет захватил нас, они могут стрелять по целеуказанию с ИК-систем!
— Сейчас вы можете видеть распечатку моего разговора по горячей линии с президентом Грызловым, — продолжила Барбо. — Кризис, который, как мы надеялись, ограничиться Польшей, перерастает во что-то намного хуже. Русские обвиняют нас в тайной военной помощи Варшаве. Они требуют немедленного вывода наших сил. И если мы этого не сделаем, этот контуженный Грызлов вполне может объявить нам войну!