Женщина вонзила иголку под кожу Адини, выдавила из непонятной штуки капельку чего-то, да так, что у девушки немного вздулась кожа, потом выдернула иголку и снова протерла ваткой место укола.
Потом они пошли в залы, посвященные Великой Отечественной войне. Потрясенный Одоевский стоял у витрины, где лежало искореженное оружие защитников Брестской крепости, а на фотографии была запечатлена надпись на стене казармы, где квартировался 132-й отдельный батальон конвойных войск НКВД: «Умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина…»
А недоброжелатели наши – это в первую очередь Австрия, которая незадолго от этого была спасена вами, Николай Павлович, от развала. За это сия держава отплатит России и вам лично черной неблагодарностью, вступив сначала в союз с Англией и Францией, а потом предъявит нам ультиматум и потребует уступить Австрии часть Бессарабии. В случае непринятия ультиматума император Франц-Иосиф, которого вы называли своим сыном, грозил России войною.
У модного магазина Циклера на Невском княгиня увидела карету Придворной конюшенной конторы.
– Ты надолго сюда собрался? – спросил он. – Возможно, в ближайшее время для тебя будет настоящая мужская работа.
Сергеев несколько минут размышлял. В конце концов, им все равно пришлось бы как-то налаживать контакт со структурой, которая в XIX веке отвечала за безопасность империи и просто обязана была знать все, что происходило в России. Иначе грош ей цена в базарный день. Из-за ненужных подозрений у гостей из будущего со временем могли бы возникнуть недоразумения со служащими III отделения и жандармами. А они были явно ни к чему…