Эманация севастопольского дозорного лежала в груде металлолома. Правая половина головы отсутствовала.
– Иногда их взрывают вместе с кораблями, на которых они плывут, – продолжала Веда.
– Выведи их, – прошептала она, прокусывая себе губу насквозь. Ее взгляд затуманился от боли, из груди вырывался кровавый хрип.
Мне захотелось вытащить гарнитуру, которую он мне дал, и просто прослушать, хотя бы тишину. Заодно стал бы выглядеть в глазах своей команды деятельным человеком, решающим некие важные, ему одному известные дела. Может, и впрямь услышал бы какое-нибудь послание. Однако Махсуд стоял напротив меня и не подавал ни единого знака, что мне следует так и поступить. В конце концов, будь это действительно важным, он бы сказал все прямо. Татарин не походил на Иного, готового тянуть резину без видимых причин, и плевать на его восточные шуточки и загадочные недомолвки. Махсуд действительно чего-то боялся.
– Нее, – озадаченно сказал оборотень. – Лучше я тогда в окрестностях погуляю.
Стекла в витринах разбивались одно за другим – мне навстречу выходили новые манекены. Сколько же их сюда завезли?