Но основная, разрешающая поездку инстанция — это, конечно, КГБ. Чтобы получить от них разрешение, требовалось несколько месяцев. Разумеется, чтобы просмотреть досье человека и проверить, правильно ли он все указал в анкете, так много времени не нужно. Оно нужно, чтобы установить за человеком слежку с обязательным прослушиванием его телефона, а сколько времени потребуется, чтобы дать заключение о благонадежности человека, бывает по-разному.
Однако если джинн свободы вышел из бутылки, его очень трудно загнать туда обратно, что и показало кровавое подавление венгерской революции под руководством маршала Жукова и посла СССР в Венгрии тов. Андропова.
Вечером первого дня экзекуции, когда грозные дяденьки ушли, мы увидели рядом с помойкой огромную кучу битых стеклянных негативов — ведь раньше фотосъемка проводилась на стеклянные пластинки, а не на фотопленку. Мы перерыли всю кучу, надеясь найти хоть один частично сохранившийся негатив — все напрасно. Остались лишь мелкие кусочки стекла. Дяденьки «поработали» не за совесть, а за страх.
И все же советский человек чувствовал себя счастливым. Он был счастлив оттого, что ему повезло купить гирлянду туалетной бумаги, и эта проблема будет решена почти на год; он с радостью нес домой килограмм сосисок (больше не продавали), и вся семья была счастлива. Любая покупка — это событие в жизни, потому что в магазинах не было почти ничего, кроме товаров первой необходимости, или были плохие товары очень низкого качества. Купил холодильник — это уже счастье, купил хорошую книгу — это предмет гордости. А если вдруг у тебя личный автомобиль — это выделяет его обладателя из всех окружающих.
«…Музыка атональная, ревущая, грохочущая, свистящая, воющая, музыка конвульсивных ритмов, патологических изломов, дикого разгула самых низменных страстей. Она построена на мертвых и противоестественных сочетаниях, но зато ошеломляет своим шумом и грохотом, своей бесноватой оригинальностью. Вместе с тем она отображает нервический вопль истеричных индивидуалистов, испытывающих страх и ужас перед лицом крушения старого, обреченного мира. Она как бы говорит: человек слаб и ничтожен, он подобен песчинке, несомой ревущим вихрем, его удел — пассивное повиновение судьбе… Блестящую характеристику такой „музыки“ или, вернее, процессов ее распада дал Алексей Максимович Горький… (далее цитата из Горького. — В. П.): „…точно кусок грязи в чистейшую прозрачную воду, падает дикий визг, свист, грохот, вой, рев, треск; врываются нечеловеческие голоса, напоминая лошадиное ржание, раздается хрюканье медной свиньи, вопли ослов, любовное кваканье огромной лягушки (это, конечно, о саксофоне — вот откуда пошло на него гонение. — В. П.); весь этот оскорбительный хаос бешеных звуков подчиняется ритму едва уловимому, и, послушав эти вопли минуту, две, начинаешь невольно воображать, что это играет оркестр безумных…
Наконец, все визы были получены, подписи поставлены. Я оплатил покупку, сам нашел грузовик для доставки на станцию, договорился на железной дороге, дождался в Ленинграде, когда грузобагажом привезут мою покупку, снова нашел автомобиль и грузчиков и получил в городе на Неве холодильник из города Мурома Владимирской области. Некогда было скучать советскому человеку.