Григорий так разошелся, что моментально опустошил все снаряженные обоймы и магазины.
Невольно вспомнив троицу молодых аристократов, которые сидели справа от него, Александр не смог удержать усмешки: такими завороженными, можно сказать, одухотворенными взглядами они провожали каждое движение балерин… Особенно их стройных ножек, затянутых в белые лосины.
– Новым руководством? Прошу прощения, нельзя ли подробнее об этом?
Последнее слово ротмистр не сказал, а прошипел, с ненавистью глядя на Александра. В ответ тот сочувственно (и даже с участием, как больному человеку) улыбнулся и вышел – у Григория Анатольевича уже и губы синеть стали, как бы удар не хватил. Вот было бы горе у всей заставы.
– Вижу, что представляться не надо. Ну что же, мы будем разговаривать при свидетелях или вы хотите решить все полюбовно? Конечно, мы можем и просто уйти. Но тогда вас навестит другой штаб-ротмистр, Суриков. Ежели только успеет.
Неизвестно, какие они были подруги, но глазки строить начали обе и практически одновременно. Да и по поводу давности баронесса слегка погорячилась – девицы были заметно моложе ее, годов этак восемнадцати.