— Никто не говорил, что это запрещено, — огрызнулась я ворчливо.
— Если нас найдут, при желании вскрыть корабль не так сложно, — возразила я. — Так что будем мы сидеть внутри, или нет, это ничего не изменит: всё равно поднять его в воздух сейчас не получится, и убежать мы не сумеем. А если я быстро починю то, что нельзя исправить изнутри, шансы удрать повысятся.
— Да как обычно. Говорит, в упор я вас всех не вижу вместе с вашей Землёй, она сегодня не в форме и не в настроении, и вообще у неё голова болит. Я предлагал стукнуть хорошенько, но Борька не дал и решил позвать тебя.
Футляр пахнет старым лаком, канифолью и чем‑то неуловимым. Мне кажется, именно так пахла мама; это ведь её скрипка. Не концертная, а «домашняя», для себя. Сделанная безымянным мастером, звучащая совсем не так, как бесценные древние произведения искусства, но… в ней есть душа. Не такая, как в технике и прочих предметах; своя, настоящая, абсолютно живая. Может быть, когда‑то давным — давно эта скрипка была живым человеком?
— Ну ничего себе, — потрясённо проговорила я. Картина представилась весьма удручающая и печальная. — А я думала, что у вас из‑за симбионтов ничего такого никогда не бывает… ну, эта эмоциональная связь, и всё прочее, а тут — типичный отец — тиран.
— А — а, вот и наша героиня, — беззлобно протянул он, окидывая меня насмешливым взглядом.