Только что выправившееся после несостоявшегося скандала и спокойного объяснения настроение с шумом и воображаемым грохотом рухнуло о несуществующий здесь пол. Мне было чудовищно обидно, что Суру настолько откровенно наплевать, со мной эту ночь провести или с какой‑то совсем уж посторонней женщиной.
Они двинулись в глубь корабля, а я, не забыв закрыть за собой шлюз и поднять трап, поспешила следом. Вот чего никогда не подозревала в дяде, так это наличия подобных ораторских талантов. Где он такого нахватался вообще?!
— Ты куда это? — подозрительно поинтересовался братец, засунувший нос в мою каморку.
Бездумно ловя горстями мелкие живые пузырьки, я торчала в умывальном углу очень долго, пока кожу не начало щипать, и некоторое время после, прислушиваясь к ощущениям.
Страха не было. И смущения не было. И посторонних мыслей — тоже не было. Была лишь нежность — глубокая и бескрайняя как океан, раскинувшийся на расстоянии вытянутой руки. Нежность прикосновений сильных рук, нежность неторопливых долгих поцелуев, нежность едва ощутимого ветра и солнечных лучей, чей оттенок уже почти стал привычным.
— Логично, медиков‑то у вас нет, — вздохнула я и решила переменить тему. — Почему ты привёл этого типа? Ты же, кажется, не собирался знакомить нас с живущими тут сородичами.