Я на всякий случай настороженно обернулась к тюремщику, который меня сюда привёл, но он тоже когда‑то успел уйти, оставив нас предоставленными самим себе. Только миска с едой обнаружилась рядом с тем местом, где он стоял. Похоже, ограничивать наши разговоры никто не собирался. Подобрав ёмкость — не пропадать же добру! — я приступила к подробному рассказу. Поделилась и собственными размышлениями об их природе, и всеми наблюдениями, и странностями, и даже постаралась по возможности точно пересказать все наши короткие беседы. Про собственные слёзы только умолчала: сейчас, когда весь дружный экипаж был рядом, за ту истерику мне было немного стыдно. Напрашиваться на сочувствие не хотелось, а иного смысла в этой подробности я не видела.