Наверное, более всего явление сие иллюстрируют те люди, семьи и народы, что живут средь гор. Могут в известном смысле с ними потягаться лишь туземцы с небольших океанических островов, отрезанных друг от друга сотнями и тысячами километров соленой воды… Вот «рыбьи хляби» от «костей земли» отличаются всеместно: волны — само непостоянство, а горы — те же, что стояли тысячи и десятки тысяч лет. Застывшая в камне стихия располагает к таким же изменениям в людях: жители как бы учатся у камней твердости взглядов, чувству родства в череде поколений и весомости решений. Камень долго может лежать на одном месте, но если скатился и начал падать — попробуй, останови…
— На борту… поменяемся, — я не принял шутки. Вести транспорт и, в случае чего, стрелять, у меня точно не получится, а блондинка, думаю, не хуже меня должна уметь обращаться с оружием.
— Это я-то? — запальчиво возразила девушка, разумеется поняв неозвученный контекст. — А сам? Зануда и ботан, а заявляешься с подружкой с лентой шифу фехтовальной школы на ножнах!
— Ну охренеть теперь… — пробормотала Мамедова. Тихо, но этого хватило, чтобы «волшебство момента» распалось.
Пока я одной рукой протирал глаза, второй придерживая девушку, платформа окончательно остановилась. Впереди, в заметно потускневшем конусе света химического светильника, я увидел причину остановки — ещё одну дрезину, точную копию нашей. Стояла она у самого конца перегонного пути. Рельсы здесь кончались: тоннель поперёк пересекала сплошная стена из бетонных блоков — база убедительно демонстрировала свой выведенный из эксплуатации статус. Лишь маленькая стальная дверца, едва видимая в густой полутьме у одной из стен, намекала, что это не конец нашего путешествия.