— Что, все? — Мне показалось, что я ослышался. — Но зачем?!
— И что здесь? — когда рассказчица сделала рассчитанную паузу, вмешалась Мамедова.
— Далеев? — Как-то особенно неприязненно удивился Кожевников Андрей, лётчик-испытатель, списанный из действующей армии в начале девяностых «как бы по медицинским». При Петре Осиповиче этот особенно несгибаемый тип был кем-то вроде зама, мы с ним практически не общались. — А ты что здесь делаешь?
— Как видишь, может… — Анна отвернулась, махнув рукой. — Ты был прав, нужно было уходить с территории проведения учений, а не наоборот… Бесполезно дёргаться, когда уже проиграл.
— Ирис, идентиф… — меня перебил ещё один сигнал и новый маркер — ещё одно возгорание. — Что это такое?
— Программирую. Много, — я аккуратно взялся за край устройства и вытянул из пальцев мгновенно потерявшей интерес к чужой цацке Мамедовой. Красивый пенал, ластик или фенечку на рюкзак под настроение одноклассники могли и не отдать сразу — как же, интересно поиграться, особенно если отнять силой ты сам не можешь. Но к чужому инструменту, как и к оружию, здесь отношение очень трепетное, причём чем более сложные вещи ты с помощью него (инструмента или оружия) сможешь сделать — тем больше уважение. — А ты чего домой не идёшь?