Померанский остановился в Ратуше – так было проще контролировать происходящее. Война ещё не кончилась – итальянец с семьёй успел покинуть город на корабле, а поскольку Барт – город торговый, то всё ещё было под вопросом…
– Бах! – Мешком оседает в расшитом золотом седле грузный джебенджи с богатой саблей в разжимающейся руке.
Расплывшись в умилённой улыбке, он перечитывал письмо любимой женщины снова и снова. Тогда, ещё в лагере, он написал ей бессмертные строки Симонова, которые запомнил в своё время не по учебнику, а по письму прадедушки с фронта…
Большая часть войск на следующий день, то есть второго августа, перебазировалась в старый турецкий лагерь, стоявший в двадцати верстах от места сражения. Мера вынужденная – очень уж воняло…
– Бах! – Гремит выстрел, направленный в ближайших врагов, и поверхность палубы вражеского корабля заволакивается едким дымом от сгоревшего пороха. Игорь тут же отбрасывает мушкет в сторону, сшибая им с ног встающего усача с окровавленным лицом, и выхватывает из-за пояса четырёхствольный пистоль чудовищного калибра, продолжая двигаться.
– Как это нет доходов? – изумилась императрица. – А людоловы?