— Всерьез разобраться с внутренним врагом, с так называемыми демократическими партиями.
Я не стал задаваться вопросом о том, кто это может быть, так как почти на девяносто пять процентов был уверен, что это Пашутин. Так оно и оказалось.
Несмотря на его возмущение, я чувствовал в нем какую‑то фальшь.
— Я уже все сказал, что вам положено знать, — это было сказано твердым и жестким голосом, отметающим всякие возражения.
После всех этих событий прошел месяц. Казалось, жизнь вернулась в свою колею, но спустя три дня после того, как Алексей Луговицкий сделал предложение моей сестре, его нашли убитым. Два выстрела в грудь были сделаны почти в упор. Карманы вывернуты. Часы, бумажник, даже серебряная заколка из галстука исчезла. Сестра узнала об убийстве первой. Ничего не подозревающий о постигшем ее горе, как обычно, я пришел на обед и в первый миг даже ее не узнал. Лицо серое, глаза тусклые и безжизненные, словно яркий и веселый огонек, озарявший все ее порывы, притух и сейчас чадил, не давая ни радости, ни тепла.
— Раздевайтесь и проходите, Сергей Александрович! Дорогу вы знаете, а я пока дверь закрою.