Верзила повернулся ко мне. На его губах играла глумливая улыбка. Судя по его виду, он уже решил, что здоровяк струсил.
Я уже успел проклясть свой длинный язык, что ляпнул, не подумав. Хотя весь город судачил о Кронштадтском мятеже, официальные сведения, прошедшие через печать, были далеки от истины. В них говорилось о матросах — анархистах, которые хотели принудить царя дать волю народу. Об офицерском заговоре не было сказано ни слова. Кого повесили, кого посадили, кого сослали или выслали из столицы без права возвращения. Все это было сделано настолько быстро, насколько позволяло судопроизводство, понукаемое генеральным прокурором и министром внутренних дел.
— Да я просто не могу осудить людей за их крамольные мысли и разговоры! Они не были членами тайного общества и не знали их планов! Ведь так?
— Спасибо! — восторженно выдохнул парнишка.
— Думаю, что они представляют меня странным и замкнутым человек. Друзей нет, женщин нет. Куда он может пойти со своими страхами? К царю? Другой бы пошел, а этот — нет. Но судя по редким встречам во дворце, куда советник приезжал только по вызову, личной близости между ними не усматривается. Так какие‑то общие и до сих пор непонятные интересы. К тому же если он сумел расправиться с тройкой головорезов, то значит сам привык решать свои проблемы. Отсюда вывод. Богуславский попытается спрятаться в укромном месте, пока полиция и жандармы будут искать главных виновников. И чтобы не упустить его, так как дело не требует отлагательств, они поставят своих людей во всех знаковых местах. У тренировочного зала, у дворца, у квартиры. Это их шанс, и отбрасывать они его не станут ни в коем случае. Как тебе?
Генерал резко поднялся со своего места и коротко махнул рукой, прерывая полковника.