— Это вы так считаете, Сергей Александрович?! — голос у нее был режуще — ясный и холодный, как зимнее морозное утро.
Мне не надо было ни в чем убеждать самодержца. Этого он и не требовал. Ему просто хотелось получить хоть какое‑то подтверждение своим мыслям. И он получил, что хотел.
— Не понимаю я вас, Сергей Александрович. Ей богу, не понимаю. Простите, буду откровенным. Вам‑то какая корысть от этого?
При этих словах на лице следователя проступило неприкрытое торжество. Он смаковал этот момент, которого так долго ждал. Революционер, наоборот, растерялся при виде радости следователя. Он еще не понимал, что произошло, поэтому пока не испытывал никакого страха, а только растерянность и тревогу. Все же он постарался не потерять лицо закаленного борьбой с псами империализма революционера и с натужной улыбкой спросил: — Так теперь меня на поселение не на год, а на два отправят?
В зале поднялся легкий шум. За ним чувствовалось недовольство людей, которые предпочитали не накалять обстановку, но полковник, судя по его ухмыляющейся физиономии, похоже, считал себя героем, который сумел поставить на место жандармского генерала. Не став продолжать пустой спор, Мартынов усмехнулся, после чего четко и громко сказал: — Да, вы не можете быть привлечены к ответственности по законам Российской империи! Но как приспешники заговорщиков, завтра, все вы, будете смещены с должностей или отправлены в отставку без права когда‑либо продолжать службу в армии или государственных учреждениях. Все вы будете уволены без пенсии и почета! Кроме этого на всех вас заведены отдельные дела, и теперь ваши фамилии будут храниться в нашей картотеке.
— Мария Степановна Селезнева. Член женского комитета "Женщины — Отечеству", который организовал этот благотворительный бал. Прошу вас, идите за мной, Сергей Александрович.