Она опустила голову и тихо прошептала: — Да.
Прапорщик, ни слова не говоря, взял фото и письмо, затем спрятал их под шинелью. Я тоже не стал ничего говорить. Человек сам себе подписал смертный приговор. Это явственно читалось в лице, в глазах и жестах поручика. Даже в том, как он сейчас перезаряжал наган. Четкие, уверенные движения.
— Все будет хорошо, сын. Иди, потом увидимся.
— Я обязан Михаилу Дмитриевичу Павленко жизнью. Только поэтому вас возьму. Поедете в моем купе. Вещи?
После тренировки я забежал домой, чтобы переодеться. Встал у зеркала. Зеркальная поверхность отражала широкоплечего, хорошо одетого молодого господина. Полученные от Пашутина франки позволили мне не только разрешить накопившиеся финансовые проблемы матери, обновить свой гардероб, но и забыть на ближайшие полгода о денежных проблемах. Бросил взгляд на висящие на стене часы. Пора! Добрался я до дома Антошиных буквально за двадцать минут быстрым шагом. Здание, насколько я разбирался в архитектуре, было выдержано в стиле барокко и, несомненно, являлось одним из самых красивых домов Петербурга.
— Сергей! Хватит с нас твоих глупых шуток! В тарелку смотри! Ешь!