Командир крейсера тяжело вздохнул. Уж он‑то знал, что пафосными словами собственную совесть не обманешь. К тому же все чаще он стал приходить к мысли, которую старался сразу отогнать, а может его на это страшное преступление толкает не любовь к России, а простая человеческая месть. За погибших в море сыновей, за сердечницу — жену, которая в одночасье умерла от сердечного приступа, узнав о смерти второго сына. В такие минуты он начинал думать о пистолете, поднесенном к виску.