– Подожди в коридоре, – бросил ему военный.
Вскоре колонна встала на обочине. Солдаты выпрыгивали из машин размять ноги, оправиться. Иван не стал рисковать, поехал дальше. Солдаты во взводе, роте знали друг друга в лицо, и он явно будет привлекать внимание.
Тихон развернул самолет на девяносто градусов влево и своими глазами увидел, как в воду опускается парашютист. Еще два купола плавали на поверхности.
Тихон выхватил пистолет из кобуры и направил его на немца. Если что, решил он, буду стрелять по колесам. С пробитыми колесами не взлетишь. А пробьет ли пуля пистолета бронированное стекло – еще вопрос. Переднее и заднее бронестекла кабины выдерживали попадание крупнокалиберной пулеметной пули, а боковые стекла обычно не бронировались.
Тихон устроился рядом. Улегся на спину, заложив руки за голову, и, может быть, впервые за это время увидел небо – оно было ясное и звездное. И в лесу своя жизнь чередом шла: то ежик недалеко с фырканьем пробежит, а то и глаза зеленые в темноте мелькнут, что за зверь – непонятно. Война распугала лесное зверье, даже птиц меньше стало.
Тихон пошел вперед. Неудачно получилось. Не успел приземлиться, как этот, с автоматом. Кто такой? Партизан или полицай, прихлебатель немецкий? Вроде бы повязки со свастикой на рукаве нет, как в кино показывали, и на голове – ни пилотки, ни фуражки. А на них хоть бы звезда была или свастика… Сбежать уже не получится, пуля всяко быстрее будет.