Буксир шел медленно, не удаляясь далеко от берега, и в Губу Грязную они вошли уже под утро.
Усевшись на перевернутый снарядный ящик, комэск вытащил из «сидора» банку тушенки и фляжку с водкой. Водку выдавали официально, по сто граммов в день, но фляжка была полной.
– Здорово ты пристроился! Ли-2, полеты в тыл… Ни тебе «мессеров», ни тебе зениток. И летаешь над землей, не то что мы.
– Зачем в ЗАП? Неужели здесь самолетов нет?
Смотреть на самолет было страшно: дыры от попадания снарядов, пробоины от пуль, причем почти везде – на крыльях, фюзеляже; от хвостового оперения, особенно вертикального руля – жалкие лохмотья. Как только Федор долетел?
– Был летчиком, а теперь не знаю. Если рука плохо срастется, могут к полетам не допустить.