— Так я ж… эта… Да на кулачках то. Да я ж кузнеца Гавроша сдюживал и водоноса Рохана Косого! На кулачках то я… любого!
— Понятно… — я замолчал, подыскивая новую тему для разговора, и какое-то время наша группа двигалась в полной тишине.
Стрела странно взвизгнула, время вернуло своё привычный бег и, пронесясь мимо с глухим звуком, воткнулась в один из стоящих у бортика мешков. Она пробила его почти насквозь, так, что снаружи осталась торчать только зеленоватое оперение, видимо позаимствованное, у какого-то попугая. Из образовавшейся дыры посыпалось нечто похожее на синюю фасоль. Я даже не успел испугаться — только как-то отстранёно подумал, что только что в очередной раз оправдал свой довольно двусмысленный позывной.
Замковой двор встретил нас оживлением им уже готовой, расчищенной круглой площадкой ярко освещённой воткнутыми по периметру факелами, в центре которой возвышался хмурый оруженосец. Не смотря на то, что на мне не было никаких доспехов, парень был уже при полном параде. Латы его дополнило водружённый на голову шлем, который впору было именовать ведром с прорезями. На предплечье левой руки его красовался ромбовидный щит, а ладонь правой руки сжимала донельзя стиранный одноручный меч, с широким, почти в две моих сложенных ладони лезвием.
— Беллаида Анеиэша проснулась от звуков колокола, доносящихся с городской ратуши…
Посверлив пару минут глазами разыгравшуюся ламию, шныряющую по моим плечам, Гуэнь сплюнул в придорожную пыль и, замолчав, отвернулся. Так, нахохлившись, он и ехал до самых городских ворот.