Когда Гейгер ушел, он признался мне, что у него болела голова. Тут уж, конечно, не до справедливости.
Бодрость тона не оставляла сомнений, что это намек на меня.
Я понимаю, куда нужно идти, и делаю первый шаг. В сущности, я понял это с первой секунды, но боялся подтверждения. Теперь подтверждение получено, и я иду. Не поднимая глаз на Анастасию, рассматриваю прикроватную тумбочку. Бутылка минеральной воды, крем в тюбике, стакан со вставной челюстью. Это челюсть Анастасии.
Одиночество – это ведь не всегда плохо. Находясь на острове, я только и мечтал, что об одиночестве. После отбоя я засыпал очень быстро, просто падал на нары, но перед окончательным провалом в сон протекало несколько пограничных минут, и это было временем моих мечтаний.
Сказал Иннокентий, что удельный уровень зла примерно одинаков во все эпохи. Просто зло принимает разные формы. Иногда оно представлено анархией и преступностью, а иногда властью. Он, долгожитель, видел и то, и другое.
– Да, по кладбищам. Это его новое хобби. – Настя помолчала. – Ищет прежних знакомых.