– Ну, пусть займется чем-нибудь в ожидании.
Сегодня была Платошина пресс-конференция. На ней супруг мой выглядел гораздо увереннее, чем прежде. Это мне пришло в голову во время конференции, в этом я утвердилась, просматривая ее в вечернем повторе. Пересказывать ее нет смысла: она вся опубликована в “Вечерке”.
– Бог идеже хощет, побеждается естества чин, – выразил я свою главную надежду, но переводчица не смогла это перевести.
Он звонил из гостиницы, куда заехал за вещами. Оттуда направляется в аэропорт.
Дачники любили хризантемы – особенно после того, как Анастасия Вяльцева спела о них романс. Пела здесь же, в Сиверской, в усадьбе барона Фредерикса, а я стоял на другом берегу Оредежи и слушал ее голос. Этот голос свободно летел по воде, сопровождаемый огнями усадьбы, я же на своем берегу ловил каждую ноту. Приходил в отчаяние, когда налетевший ветер шумел листвой, дрожал от ночного холода и переполнявших меня новых чувств.
Я старался не смотреть на воду, потому что она была не летней. Море не имело над собой лазурных небес, так что подходящий цвет взять ему было неоткуда. Но песок имел совершенно летний вид. Он был, правда, холодным, ну да я его и не касался.