Морван повесил трубку и рухнул в кресло – он сам укрепил его специальными штырями и углеродными пластинами, чтобы оно выдерживало его вес.
Фернио сидел в глубине зала, так что все кафе было у него перед глазами; под морским бушлатом на нем все еще был надет комбинезон, состоящий из цветных лоскутов и нашивок, что делало его похожим на чемодан. Эрван поздоровался, устроился напротив, открыл свой ноутбук и молча, как если бы был один, принялся что-то записывать. Наконец он попросил пилота изложить свою версию случившегося.
– Пока его не арестовали. Белая власть обратила в прах его могущество. В таком контексте ребенок-сообщник стал воплощением зла. Маленьким колдуном, которого следовало линчевать. Его начали демонстрировать во время богослужений. Организовали обряды экзорцизма. Когда я его встретила, ему недолго оставалось до того, чтобы закончить дни с горящей покрышкой на шее.
Бесполезно задаваться вопросом, успели ли они все вычистить. Эрван был уверен, что да.
Но Эрван избежал худшего: своего отца. Он ускользнул от него в больнице, а потом вырубил свой телефон. Очная ставка обещала быть жесткой. Со всем присущим ему вероломством Старик начнет упрекать сына в том, что тот не сумел защитить собственную младшую сестру, – как и в том, что позорно провалил расследование.
– Проверь, нет ли каких-нибудь особых собраний с таким названием в Париже или еще где.