Парнишка все больнее давил на рану. Облегчение при мысли о дочери испарилось, как ароматный дымок над чаем.
– Это становится действительно странным. – Он сразу приступил к делу.
Перед глазами полицейского возник крест, вытатуированный на оторванном запястье.
Запахом Гаэль была влажная трава, подросшая за ночь. Черная водолазка, взлохмаченные светлые волосы, слегка загорелая, она была бесподобна. Внутренняя борьба с собой истончила ее черты и отточили красоту. Очищенная соленым воздухом, она ничем не напоминала ту девушку, что упорно лезла в грязь в Париже. Антидепрессанты тоже помогли: Гаэль казалась спокойней, словно ей удалось обрести равновесие. Однажды утром, во время отлива, Эрван расщедрился на прогулку с ней.
Старик едва не отвесил сыну новую пощечину, но увидел, как стреляет в Эрвана, и ему стало по-настоящему тошно.
– Согласно моим источникам одна из жертв, Анн Симони, интересовалась вашей… группой.