Пока боец таскал тяжелые чушки снарядов, сам прапорщик занялся минированием склада. Он тоже вскрыл парочку ящиков и навинтил взрыватели на два снаряда. Сложив их рядом, положил к ним тротиловую шашку с торчащим из нее детонатором. Взрыватели они навинчивали, чтобы обойтись малым количеством тротила.
– Но Антону Ивановичу раньше приходилось биться только с австрияками, а они германцам в подметки не годятся, – вновь проявил нерешительность Ломновский.
– И они этого заслуживают. Поверьте мне. Я не говорю, что у нас все плохо. Но нас сначала должен жареный петух пониже спины клюнуть, чтобы мы зашевелились. Что-то делать планомерно мы не умеем. Ну вот хотя бы скажите, неужели не было понятно, что имеющегося количества винтовок недостаточно? Русско-японская нас ничему не научила? Или думали – малой кровью и на чужой территории? А как насчет того, что только на моей памяти через наш учебный батальон прошло больше сотни вчерашних рабочих? А кто будет стоять у станка и ковать оружие? Крестьянин с сохой? Ведь я уверен, что в армию забривают всех подряд, не разбираясь, какая квалификация у рабочего.
– Ясно. А что это ваши люди вооружены карабинами? Разве они положены не обозникам? Признаться, благодаря именно этому обстоятельству мой фельдфебель принял вашу команду за тыловиков.
На нужной улице они были уже через час. Обычные дома, нередко с покосившимися заборами и калитками.
И хвастовство тут ни при чем. Просто ввиду того, что артиллериста повесили на шею Шестакова, нужно было его познакомить с мастерами. В отряде их было четверо, и столько же помощников. Потребности отряда из восьми десятков бойцов они вполне обеспечивали.