– Здравия желаю, господин полковник. Господа офицеры, двадцать три, двадцать пять, – взглянув на часы, закончил Шестаков.
Уж кто-кто, а подпоручик знал точно, что для Елкина уже настал час, когда родина призвала его в ряды своих защитников. Более того, его уже переполняют патриотические чувства. Правда, для самого защитника отечества это пока было тайной. Ну так тем более настал момент его просветить по этому поводу.
– Во-от. А теперь представьте, что это только цветочки.
Когда появились в огороде соседнего подворья, их заметил Репин, приглядывавший за частью фасада и этой стороны. Правильно истолковав взмах руки Шестакова, подал знак Потапенко, и вскоре напротив дома появилась пролетка, а оба вольноопределяющихся взяли под прицел окна малины, выходящие на улицу. Даже пару раз стрельнули, чтобы никто не вздумал выглядывать или, что еще хуже, палить.
– И желательно по максимуму использовать осколки, чтобы они как можно меньше разлетались по вертикали. Во всяком случае, ничем иным я не могу объяснить подобную форму корпуса.
Выбираться из воронки не пришлось. Просто поднялся во весь рост, и хватает. Даже чуть многовато, потому как выглянул по грудь. Приклад упирается в плечо, фосфорные точки прицела видны отчетливо (пришлось переделать штатный прицел «маузеров», уж больно тот неудобен). А где цель? Со стороны траншей слышна разноголосица. Не иначе весь личный состав повысыпал. А вдруг это ночная атака? Но пока только и того, что шумят.