И вот уже Порошенко — не главарь хунты, а «уважаемый партнёр». И Россия, сама находящаяся в жесточайшем кризисе, спать не может, чтобы не сделать «скидку на газ» фашистам, убивающим русских людей. Браво! Уж помогли так помогли…
Оставалась надежда, что Шайтан всё сделает грамотно и, как бывало всегда, всё обойдётся. Я крайний раз напомнил своему офицеру, чтобы держался рядом с командиром роты и слушал его указания, и подошёл к небольшому кружку командиров подразделений. Они немного были удивлены, увидев здесь, «на передке» начальника медицинской службы бригады. Все офицеры «управлений служб бригады» дружно прятались в штабе, кроме начальника штаба бригады, — этот толковый, решительный и знающий офицер был здесь, он-то и осуществлял общее руководство процессом «на месте». Привычно посетовали на отсутствие связи, которую нам обещали-обещали, да так и не наладили. С завистью посмотрели на моего «Кэнвуда» — у меня в медицинской роте было два десятка радиостанций, присланных моими друзьями — гораздо больше, чем в любой роте, включая разведроту. Перекинулись несколькими словами и разошлись по подразделениям. Повисла та особая, томительная пауза, когда посланные приказом войска уже ушли вперёд, но ещё не встретились с противником. На весах Всевышнего уже решено, кому совсем скоро лечь в землю.
Я кратко доложил обстановку начальнику штаба, и некоторое время «руководил работой полевого медицинского пункта», как обычно пишут в рапортах по результатам боя. На самом деле, — как сказал академик Капица, «руководить — это значит не мешать хорошим людям работать». Медпункт был развёрнут, врачи обеспечены всем необходимым и делали свою привычную работу, конвейер «Скорых» налажен — главное было не мешать.
А потом была Одесса… Весь день не отходили от экранов. Не укладывалось в голове, что такое вообще возможно. Дикость! Ужас! Бред! В тот же день на площади возле ОГА появился плакат памяти погибших в Одессе. Море цветов и свечей. Фашизм показал свое лицо, и если у кого-то еще оставались какие-то иллюзии, то после этого они растаяли.
Этот рассказ перевернул мою душу безыскусным описанием жертвенности нашей простой, серой «боевой скотинки» — безвестной ополченческой пехоты, своей кровью искупающей грехи нашего народа, своим телом заслоняющей женщин, детей и стариков. У Всевышнего все ходы записаны — этот рассказ был явлен мне не просто так. Очень скоро мне понадобится частица мужества этих лучших людей нашего народа.
Дело в том, что за долгие годы жизни при тотальном и всестороннем контроле над ним со стороны своего окружения человек привыкает к его присутствию, и когда сразу два привычных его механизма (финансы и товарооборот) выпадают — становится наиболее чувствителен к оставшимся, даже падок на них. То есть — охотно и самостоятельно усиливает для себя их значение, чтобы вернуться к привычной по мирной жизни (неосознанно) роли манипулируемого. При этом физический контроль (путём применения грубой силы) в боевых условиях часто чреват сразу пулей в ногу, а то и в голову. Разумеется, этого никто (за редчайшим исключением) не хочет — потому для повышенной чувствительности остаётся только усиление психологической компоненты контроля. То есть повышенная готовность к тому, что тобой будут манипулировать со стороны — и склонность охотно поддаваться этому.