— В Славянске было много интересного. М-53, «Чешска Зброевка» — усовершенствованный вариант знаменитого MG-42. Высокая точность и скорострельность — 1500 выстрелов в минуту, правда, вес — 11 кг без ленты. Мы взяли один такой у правосеков, 20-го апреля, на Пасху, когда эти уроды расстреляли пасхальный крестный ход. Их было 4 джипа, два мы сожгли, а два уехать успело. Нам всем повезло, что пулемёт их заклинило на десятом патроне, что-то случилось с подавателем. Бог есть, а нечего стрелять по крестному ходу! Потом мы его настроили — местные охотники помогли. С ним была лента всего на 200 патронов натовских, калибра 7,92 мм, больше не было.
Забегая вперёд, хотел бы отметить, что уже после операции один из наших советников передал мне, что в разговоре советников уровня управления бригады было сказано: «За эту операцию Красный и Маркер (это ещё один боец-разведчик из моей медроты) сделали больше, чем вся разведка и весь спецназ бригады вместе взятые». Так что мои похвалы нашему лихому механику-водителю (а также водителю, разведчику и так далее) Красному — это не пустая лесть, а дань его реальным заслугам.
Полетели мы в Москву. Несколько дней провели там, потом к нам приехала Анастасия из Питера, которая весь этот год исправно посылала нам гуманитарные грузы. Именно ей обязаны жизнью и здоровьем многие сотни ребят, которых лечили препаратами, полученными от Насти. Мы встретились так, как будто мы родные люди и просто давно не виделись. Собственно говоря, так оно и было. На войне происходит переоценка ценностей, и те, кто до войны был другом, становится просто никем. Зато фронтовая дружба она дорогого стоит. Это — уже навсегда. Поехали мы в Питер — ночью на машине из Москвы в Петербург. По дороге разговаривали, делились впечатлениями. Приехали в город рано утром и у Насти уснули до вечера.
Наконец-то ситуация более-менее определилась.
Небрежно стреляя на ходу в затылки тех, которые мешают проходу, проскакивает сквозь толпу драпающих «белокурых бестий», далеко обгоняет её, летит на край деревни, туда, где в ледяном сарае измождённые и израненные военнопленные угрюмо ждут смерти, и часовой-эсэсовец, заслышав накатывающее русское «ура!» и визг драпающих соотечественников, торопливо наводит на щелястую стену раструб огнемёта.