— Пусть не мешают мне делать мою работу. Хотят меня арестовывать — пусть приходят. Взорву всё здание — взрывчатки хватит. Ты нас знаешь.
— Доченька, гранатомёт — труба тяжёлая, да ещё запасные выстрелы к нему, для женского организма не полезно. А кроме того, при частой стрельбе слух садит сильно, а ты же у нас музыкант. Так что послушай батю, для девушки снайпер — самая подходящая специальность.
Золотой тульский жёлудь калибра 7,62 выплёскивает из низкого тевтонского лба струю измельчённых фашистских мозгов и осколков кости, приклад ППШ сносит тяжёлый дверной замок. Молчащие, страшные в своём запредельном ожесточении, освобождённые пленные, все, кто может ходить, синие от холода, в белых нательных рубахах, толпой растекаются по улицам, ловят обезумевших от ужаса немцев, рвут их зубами, душат, ломают кости…
Прошли сутки ожесточённой резни. Немногие уцелевшие воины Коловрата стояли плечом к плечу на небольшом холме, со всех сторон окружённые остатками пусть сильно потрёпанной, но всё ещё многочисленной Орды. Правда, никто более не смел вступить с ними в бой — те, кто был настолько отважен, в рядах оккупантов закончились.
— Здорово, Славян! Я пойду выступлю, присмотри, плиз, за дочкой. Если что со мной — доставь домой в целости.
В этом плане водители, простые трудолюбивые люди из народа, представляли существенный контраст врачебной (и медсестринской) части нашего коллектива. Многие из медиков, как оказалось, пришли на службу, лишь чтобы получать высокую зарплату, торговать больничными и расхищать медикаменты.