Грохот боя достиг очередного апогея. Нашу немногочисленную пехоту поддерживали два (целых два!) танка — у одного не работал автомат заряжания, у второго вскоре вышло из строя орудие. Я понимаю, что в тот момент все силы Российской Федерации были сосредоточены на разработке «вундерваффе» «Арматы», чтобы она могла торжественно заглохнуть на параде, — потому во всей многочисленной Российской армии, не воюющей на данный момент нигде, не нашлось нескольких десятков исправных танков для истекающих кровью новорожденных вооружённых сил Новороссии. Со стороны противника хлестало всё что можно — пиндосы, в отличие от наших, не были обеспокоены парадами, и потому смогли привезти хохломутантам исправное оружие в достаточном количестве. Но и это не всё. В самый разгар боя, когда наших прижали перекрёстным огнём, один из наших воинов, Мороз, прорвался к вражеским позициям на бросок гранаты. Вернувшись позже обратно, он подошёл к командованию. Я всегда знал его как достойного воина и незаурядного по мужеству человека. Но в этот день он превзошёл сам себя. Среди чудовищного грохота, общего крика и напряжения он, невозмутимо глядя на нас голубыми глазами викинга, очень спокойно, негромко рассказывал, показывая по карте, где находятся какие огневые точки противника, откуда ведётся огонь, где находятся штурмовые группы наших. Кругом кровища и куски мяса, земля ходит ходуном под ногами, все орут — и сами себя не слышат, такой стоит грохот разрывов. А он спокойнее, чем большинство людей за вечерним чаем. И в довершение он добавил, что с вражеских позиций слышал английскую и польскую речь, а также крики хохломутантов: «Иван, сдавайся!»