И когда всё, что произошло на Донбассе, будет происходить здесь, у нас, в России, не надо кричать: «Кто же знал?» Не надо инфантильно проклинать нынешнего президента (как раньше проклинали Горбачёва). Не надо наивно спрашивать: «Нас-то за что?»
…На ту самую ночь, когда мы ждали штурма и неизбежной смерти, у меня в кармане лежал билет «Аэрофлота» — обратно, в безопасную уютную Москву, к привычной вольготной жизни, высокооплачиваемой работе. Друзья знали об этом и были удивлены, когда я никуда не полетел. Мог ли я улететь? Мог ли бросить свой отряд, своих людей, свою оборону и своё место в строю? Этот вопрос мне кажется странным и надуманным. «Что тебе толку в том, что ты обретёшь весь мир, а душу свою потеряешь?»
Рассказчик морщится от удовольствия, вновь переживая то ощущение пьянящего счастья, знакомое любому опытному воину, когда ты во всём чистом, на полной скорости, несёшься навстречу ветру и смерти, сам готовый мановением своей руки сеять колючие искры разрывов, кромсать иззубренными клинками осколков плоть врага, лить свою и чужую кровь.
— Стоим с тем, что есть. Ничего больше не будет.
Мы вылетели из машины, искренне не веря тому, что живы. Однако это было именно так: отделались лёгкими ушибами. Каким образом так получилось при столкновении «лоб в лоб» с летевшим на полной скорости «Уралом» — для меня до сих пор неразрешимая загадка. Скорее всего, даже «Пежо» был разбит отнюдь не так сильно, как должен был при таких обстоятельствах.
Добро определённо наказуемо. Но только делая его, мы остаёмся людьми.